Любовь РЯБИКИНА

«ПЬЯНЫЕ» РАССКАЗЫ

рассказ

Стол был накрыт светло-голубой скатертью с крупными алыми розами. Четыре стула расставлены вокруг. Но лишь перед тремя из них на скатерти лежала хлопковая салфетка и поблескивали столовые приборы из мельхиора. Все это Альбина Карнаухова использовала  только в особо-торжественных случаях, а тут был именно такой: подруги, с которыми она не виделась уже лет пять или шесть, наконец-то решили собраться вместе. Мужа, несмотря на его отчаянное сопротивление, Альбина отправила вместе с детьми к его матери.

Женщина с гордостью оглядывала стол, когда раздался звонок в дверь. Карнаухова бегом бросилась открывать: на пороге стояли Лена Зорина и Света Вахромеева. Охи-вздохи и даже слезы продолжались бы бесконечно, если бы Альбина не вспомнила о пироге в духовке. Она стремглав помчалась на кухню, предложив подругам пройти в комнату и рассаживаться за столом. Вскоре вышла, торжественно неся на вытянутых руках румяный, исходящий вкусным запахом, курник. Поставив пирог на край стола, предложила подружкам:

— Рассаживаемся, девочки! Наконец-то мы встретились нашей компанией!

Вспоминали прошлое, школьные годы. Смеялись над полузабытыми историями, случившимися с ними, когда были детьми. Рассказывали о нынешней жизни, хотя переписывались и многое знали друг о друге. Прошло больше трех часов. За это время со стола исчезли три бутылки вина, хотя женщины не выглядели пьяными. Разговор незаметно переключился на мужей. Зорина вдруг захохотала:

            — Ой, бабы, не поверите! Мой Женя такое учудил в прошлом году, я до сих пор смеюсь, а он вспоминать не любит!

            Все прислушались, предвкушая смешную историю. И она последовала…

«Дело было на даче, как раз на первое мая. Дача у нас теплая, зимой жить можно. Только удобства все во дворе. Баня есть. Ездим туда с весны до осени. Копаем, садим, поливаем. Кусты есть ягодные, деревья. Урожаи не плохие собираем. На всю зиму солений-варений и овощей хватает. Вокруг точно такие же дачники живут. Почти все друг друга знаем. Садоводческое товарищество уже лет десять существует. Пару раз даже Новый Год там справляли. Отлично!

Приехали на праздники вместе с детьми. Решили отмечать Первомай на даче, а заодно и прибраться в саду и огороде. За зиму-то сами знаете сколько грязи появляется всюду. Собирались еще вскопать пару грядок под зелень. Натащили всего с собой. Отмечать так отмечать! Женя у меня на железной дороге работает и уже несколько лет для отопления привозит паклю в мазуте. Горит хорошо и тепла много дает. Хранится она в бочках в сарае. Домой и в баню носим в ведре, специальными щипцами в печку суем.

            На другой день баньку истопили, думали помыться. А мой «наотмечался» к обеду так, что язык заплетался. Это на него не похоже и решила я внимания на этом не заострять. Отправила спать, какое мытье! Уложила в спальне. Решила, что на другой день истоплю и помоемся. Тазики убрала, чтоб не стащили из бани. Дети с соседской малышней играть убежали. Часа два прошло. Я цветочки посадила. Тут соседка пришла и позвала меня к себе отметить праздник. Вернулась назад через час примерно. Захожу в дом, а Женьки в спальне нет! Я все в доме осмотрела — нету! Решила в баню заглянуть. Подхожу, а оттуда кряхтение раздается и звяканье. Тут я разом вспоминаю, что тазы убрала и влетаю внутрь…

Женя, чернее черта, сидел на полу, сложившись пополам и застряв задницей в ведре с мазутом. Коленки торчали где-то возле ушей. Он силился вылезти, но ничего не получалось. В бане его развезло еще сильнее. Он шарил по полу руками, вместо того, чтобы ухватиться за ведро, приподняться и стащить его.

Как я понимаю, в мозгах у него что-то зациклило. Он пришел в баню, разделся и не найдя тазика, решил помыться из ведра с мазутом. Достал паклю и пользуясь ей вместо мочалки растер жирную черноту по всему телу, а затем попробовал одеться. Его качнуло и он уселся в посудину, из какой мылся. Я с трудом стащила ведро и попробовала отмыть супруга. Как бы не так! Мазут въелся и не хотел слезать с кожи. К тому же муженек начал рваться на улицу. Кое-как я натянула на него трусы, тоже основательно переляпавшись. Женька выскочил на улицу, не дожидаясь меня.

В ту же секунду раздался душераздирающий женский крик. Я пулей вылетела из бани. На дорожке в саду лежала в обмороке соседка. Женя присел рядом с ней и покачиваясь, хлопал по щекам. Лицо у Нины было уже черным от мазута. Муж пытался его стереть и размазывал еще сильнее. Я принялась уговаривать супруга, чтоб исчез с поля зрения, а он твердил:

— Нине Николаевне плохо. Я должен помочь…

До каких бы пор длилась эта перебранка, неизвестно. Но события нарастали. Соседка очнулась, увидела тянущиеся к ней черные руки и еще раз вскрикнув, грохнулась в обморок повторно. Я едва успела затолкать своего «трубочиста» в дом, как прибежал сосед с двустволкой. Он почему-то решил, что на нас напали. Увидев жену с черным лицом и меня такую же грязную, к тому же испуганно смотревшую на ружье, он крикнул:

— Где этот негодяй? Куда побежал?

Я машинально указала на дверь в дом, даже не задумываясь о последствиях. Сосед  рванул на крыльцо. Стукнула входная дверь и сразу раздался дикий крик Николая. Выскочил он уже без двустволки, воя что-то бессмысленное. С вытаращенными глазами проскакал мимо меня и очнувшейся Нины и исчез за углом.

На пороге появился Женя, до половины завернутый в плед с кресла и с ружьем в руках. Покачиваясь, встал на крылечке. Всклокоченные жирные волосы отдавали под заходящим солнцем синевой. На пледе расплывались грязные пятна. Черные голые ноги торчали из-под накидки, поблескивая антрацитом. Нина собралась грохнуться в обморок в третий раз, но я быстро сказала:

— Это мой муж, он мазутом помылся.

Нина уставилась на меня. Затем глупо хихикнула и икнула при этом. Потом еще раз и еще. Через минуту она хохотала, как сумасшедшая. Я присоединилась к ней, сев рядом на землю. Женя по-прежнему покачивался на крылечке с ружьем в руках и пьяно смотрел на нас. Еще через несколько минут, с сиреной и мигалкой, примчалась милиция в бронежилетах и с автоматами. Она у нас неподалеку находится. Нашу дачу принялись окружать, лихо сигая через забор на грядки. Сосед, оказывается, с испуга вызвал их по сотовому телефону. Увидев двух хохочущих баб, сидевших на лужайке у крыльца и черного пьяного мужика на крылечке, они опешили. Потом один крикнул моему инженеру:

— Брось ружье!

Еще один попытался повторить это по-английски. Думаю, что ни один англичанин в мире ни за что бы его не понял, а уж тем более пьяный русский мужик. Но Женя посмотрел на милицию, на ружье, швырнул его на землю и молча скрылся за дверью. Мы с Ниной опомнились и подошли к милиционерам. Вдвоем с соседкой объяснили им глупую ситуацию. Оперативники смеялись вместе с нами, когда из калитки показался сосед. Первые его слова были:

— Негра скрутили? Совсем распоясались иностранцы, голышом по чужим дачам скачут!

Хохот был таким, что с других дач люди потянулись на улицу. Кое-как, с хохотом и шумом, милиция объяснила Николаю смешное происшествие и уехала. Сосед стоял, как громом пораженный. Он все еще не верил. Затем спросил меня:

— А Евгений твой где?

— В доме должен быть. Убедиться хочешь, что не обманываем? Пошли.

Мой благоверный мирно спал на кровати, завернувшись в простыню, которая уже пропиталась мазутом с его тела. Черная рожа ярко выделялась на белой наволочке. Я сразу прикинула, что спать мне придется на узком диванчике в кухне. Мебель на даче старенькая, так что ее не жалко было! Сосед на цыпочках вышел на крыльцо и рассмеялся:

— Он в кресле сидел, когда я в дом влетел. Сразу вставать начал. С протянутой рукой ко мне пошел, видно поздороваться решил, а я от страха швырнул в него ружьем и сбежал. Двустволка-то не заряжена была!

На другое утро Женька сам себя испугался, когда к зеркалу подошел. От его вопля вся семья проснулась. Баню пришлось два дня подряд топить, чтобы его отмыть. А перед этим мы вместе с ним баню от мазута отчищали. Хорошо, хоть праздники были длинные, успели. Зато на дачном участке его теперь иначе, как «Негр» не называют».

Подруги хохотали так, что люстра над столом позвякивала. Они стирали пальцами выступившие от смеха слезы. Инициативу перехватила хозяйка дома, Альбина:

— Мой Ваня годика три назад в деревне у своих родителей тоже отметился. Уже два года я одна езжу к свекру и свекрови в гости. Он стесняется. Нынче еле отправила с детьми. Настоящий бой выдержала…

«Мы когда едем, всегда телеграмму даем заранее. Они нас встречают, стол собирают. Потом банька, как обычно. С дороги, да с устанки очень хорошо, все же двое суток едем. И в тот раз так же было. Только вместо водки свекор где-то спирту достал и развел его не пополам, как положено, а на одну четверть. Ваня мне ни гугу не сказал, а свекровь и не знала даже, что они пьют. Бутылка после водки, по виду новенькая, с винтом. Жидкость прозрачная, попробуй определи на глаз? Мы с матерью красненьким вином баловались. Я не пью крепкое, сами знаете.

Они выпили по рюмочке, а потом мой хитрый свекор остаток с собой в баню прихватил. Закусить взял и отправился с сыном париться. Нам опять невдомек. Сердца у обоих здоровые, пусть идут! Мы с матерью Ивана остались вдвоем. Разговариваем спокойно. Рассказываем, что за год произошло. Я деревенские сплетни слушаю. Часа полтора прошло и тут слышим хохот за двором, да такой громкий!

А за домом, сразу за огородом, футбольное поле находится. Площадка ровная, большая. За ней баня. С весны до поздней осени на этом поле пацаны в футбол играют. Мужики часто толпятся, кто свободен. Болельщики так называемые. Девки молодые за кавалерами наблюдают. Мы сначала сидели спокойно, а хохот все сильнее и сильнее. Решили посмотреть. Вышли и застыли обе…

Свекор белье перепутал, оно в полотенца было завернуто и прихватил наше вместо своего. В бане напились, от жары развезло и не соображая, что делают, папа с сыном нацепили наши шмотки. С пьяных-то глаз им все равно было. К тому же решили, что успеют проскочить до дома и так, грязное белье одевать не стали. Только быстро не получилось, ноги заплелись, да и игра отвлекла. Они вылезли из бани, увидели футболистов и оба тут же забыли, как одеты, зато быстро приняли «участие» в игре.

И вот представьте картину. Мой огромный Ваня в бумазейном зеленом халате матери. Этот халат забит в ее длинные зимние панталоны до колен. А на босых волосатых ногах огромные тапки. При этом у него на голове находится полотенце, а в руках развеваются два лифчика, словно флаги. Свекор выглядел еще более «романтично». Он напялил мой махровый халат до земли, но не сумел завязать пояс. Халат полностью распахнут. Из-под него торчали костлявая грудь с седой порослью, мои голубые трусы в красных розочках и ноги, как спички. А на ногах у него обрезанные резиновые сапоги самого последнего размера с широченными голенищами. Не дать не взять кот в сапогах!

Мы увидели, как они, спотыкаясь на каждом шагу, бегут за мячом. Хотя, трудновато назвать бегом ковыляние и шатание во все стороны. Когда Ваня попытался пнуть мячик, вперед улетела тапка. Мяч он вообще не задел. Никто, кроме них, уже не играл. Ребятишки катались по лугу. Мужики хохотали. Девчонки отворачивались и смеялись. Мы кое-как отловили и еле увели наших «футболистов» с поля.

Уложили мужиков спать в чем были, а сами около часа успокоиться не могли. Утром наши благоверные в шоке были от своего вида. Свекра моего до сих пор в деревне «вратарем» зовут, а Ваню «знаменосцем»… ».

Женщины снова расхохотались, представив мужиков, одетых в женские тряпки. Ярко накрашенная Светлана Вахромеева махнула рукой:

— Ой, девчонки, у вас хоть мужики гражданские, а мой-то военный! На седьмое ноября прошлого года они так с дружком «укушались», что домой на автопилоте добирались. А случилось это так…

«Мы живем на шестом этаже, а Полетаевы на седьмом. Шестого ноября наши мужики твердо пообещали, что придут «не позже восьми». Времени пробило девять, а их все не было. На улице как раз морозы ударили и ветер до костей пронизывал. В десять расстроенная Оксана Полетаева прибежала ко мне:

— Твой дома?

Я мрачно буркнула:

— Нет. Придут, шкуру спустим!

Злилась я не зря. В тот день утюг перегорел и лежала целая гора не глаженого белья. Надеялась, что мой придет во время и починит. Обе были «на взводе» и готовились устроить мужьям «встречу». В одиннадцать Оксана прибежала с тем же вопросом. Теперь мы начали беспокоиться. У обоих в головах мелькали картины одна страшнее другой. В конце концов решили, если в двенадцать не явятся, отправимся искать мужей. У нас балкон выходит в сторону подъезда. И словно кто толкнул выскочить на балкон в половине двенадцатого.

Наши мужья шагали в свете фонарей с «дипломатами» в руках. Но как они шли! Мой Сергей ростом ниже Кости, но они шли плечо в плечо. Длинный худой Костя выгнулся в дугу, словно лук. Расстояние снизу между их ногами было примерно в метр. Им не хватало дороги. Они влезали то на поребрик, то на тротуар и все-таки не расцеплялись и главное не падали! Друг для друга служили опорами. Через каждые несколько шагов, оба поправляли шапки, сползавшие на глаза. И поправляли руками, в которых были зажаты дипломаты, попадая другому по лицу уголком. Моя злость при виде этого зрелища пропала. Я стояла и тихонько хохотала над мужиками, которые ползли внизу.

Дождалась, когда они войдут в подъезд. Лифт уже не работал. Прошло пять минут, десять, пятнадцать — никого. У меня мысли другие полезли — кого позвать, чтобы втащить мужиков. Решила выйти из квартиры на лестничную клетку и проверить, где они. Снизу слышались странные звуки «шур-ур-ур, шур-ш-ш-ш» и «бум-бум-бум-бум». Я выглянула в пролет и едва не упала. Костя и Сергей по-прежнему шли, намертво сцепившись плечами. Эти странные звуки издавали их дипломаты. Один портфель шуршал по стене, а второй бил по перилам. Каждый шаг давался нашим благоверным с трудом, но они поднимались.

Минут через пять оба встали передо мной, качаясь из стороны в сторону, словно осиновые листики. Как они не падали, для меня было и остается загадкой по сей день. Стоявшие углом два капитана в сбившихся шапках и с закрытыми глазами! Они шли на автопилоте и мое присутствие попросту почуяли. Оба стояли с застывшими дурацкими улыбками на лицах. Я, пытаясь удержаться от хохота, четко произнесла, чтобы они поняли:

— Костя, я Сергея заведу в квартиру, а ты постоишь. Потом уведу тебя к Оксане.

Они оба дружно кивнули, так как были не в состоянии говорить. Улыбки с лиц так и не сошли. У обоих вырвалось из горла:

— Хы!

Приставив длинного Костю спиной к стене в углу, кое-как ввела мужа в квартиру. У нас весовые категории с Сергеем несколько разные, так что шли, куда он туда и я. Все же зашли в прихожую. Коридор у нас довольно длинный. Под зеркалом стоит тумбочка, на нее я усадила супруга и попросила:

— Сиди здесь. Я Костю уведу, приду и помогу тебе раздеться.

Тот же звук «Хы!» и кивок были мне ответом. Вышла из квартиры, но вместо того, чтобы сбегать за Оксаной и вдвоем оттащить Костю, сдуру потащила его сама. Развернула спиной к себе. Крепко ухватилась сзади за шинель и скомандовала, толкая к лестнице:

— Шагай! Ступенька, ступенька, ступенька…. Поворот. Два шага. Снова ступеньки…

Под мои команды он переставлял ноги, но не более. Несколько раз приходилось напрягать все силы, чтобы он не рухнул спиной на меня. Кое-как добрались до дверей. Едва я протянула руку к звонку, как Костя начал заваливаться. Я вцепилась в него, удерживая обоими руками. Нашла равновесие. Попыталась достать звонок другой рукой и снова Полетаев опасно накренился в сторону. Мне ничего не оставалось делать, как попинать дверь ногой. Оксанка, на мое счастье, не спала и сразу открыла. Увидев мужа в таком состоянии, ее лицо вытянулось, а я глупо хихикнула:

— Ругать бесполезно! Завтра приходи ко мне, посмеемся. Я видела, как они шагали. Это что-то!

Она немного пришла в себя и попросила:

— Помоги мне, пожалуйста, стащить с него шинель и оттащить на диван.

Кое-как мы справились с бесчувственным Костей. Сопротивления он не оказывал, только мычал что-то нечленораздельное и длинное. Мне показалось, что он пел. Я поделилась с Оксаной своей догадкой. Полетаева вспыхнула:

— Мы мучимся, а он еще и поет! Вот гад!

Я отправилась домой, думая, что мне еще и со своим супругом надо разобраться. Оксанку звать на помощь не хотелось. Она довольно слабая физически. Открыла дверь и остолбенела…

Сергея на тумбочке не было. Вместо него стоял сапог, а на нем висел галстук. Я опешила. Возле тумбочки лежала смятая шапка, на ней стоял второй сапог, а на нем, очень аккуратно свернутый, покоился шарф. Далее по коридору в порядке раздевания лежали: шинель, носок, рубашка, потом почему-то китель. Из спальни торчали голые пятки.

Мой супруг спал, до половины забравшись на кровать. В общем, верхняя часть туловища на кровати, а нижняя на полу. Брюки были спущены до колен, а на подушке лежала рука с зажатым вторым носком. С великим трудом я втащила тело Сергея на кровать и забрала вонючий носок из руки. Он даже не мычал, как Костя. В общем, труп! Утром ни тот ни другой ничего не помнили. Как пришли домой, что дальше происходило — ничего! Мы с Оксанкой до сих пор прикалываемся над ними и просим изобразить «походку пьяных капитанов». В трезвом виде у них ничего не выходит».

Подруги долго хохотали над мужьями. Затем разговор снова вернулся к ним самим. Сидели до полуночи, рассказывая друг другу о детях. Снова и снова возвращаясь к ушедшей юности…